Его звали вниз тоже, но он не пошел: решил во что бы то ни стало
«добить» эту гору. С точки зрения обычного сценария это был нонсенс — остаться
одному на такой высоте? Но никто ему ничего не сказал: он заслужил право на
любые поступки.
Яночкин, оставшись, ждал хорошей погоды, размышляя о чрезвычайной
своей ответственности за самого себя и в то же время облегченно вздыхая:
«Наконец-то я один, и ничто и никто теперь не помешает мне взойти на Эверест».
14 мая он поднялся на 8 тысяч. В 10 часов 25 минут 15 мая был на
Южной вершине, в 11 часов — на самом Эвересте.
Когда он ночевал на 7300 после штурма Эвереста, Коротеев, который
поднимался наверх после отдыха на новый штурм, передал ему письмо из дома.
Замечательное было письмо!
***
Он не зря не спустился с Черным и Елагиным: проснувшись, увидел
сияющее в небе солнце.
Эверест — место бойкое. Желающих взойти на вершину не становится
с каждым годом меньше. Но никого кругом в обозримом пространстве он не видел.
Никто не спешил выходить их своих палаток. Огромные сугробы снега намел ветер,
много сил нужно затратить, чтобы протоптать путь. Все ждали, кто пойдет первым.
Первым пошел, конечно, он. И изрядно выбился из сил, пробивая
дорогу после непогоды. Да еще груза взял из лагеря 7300 слишком много.
Гребень, ведущий к массиву Лхоцзе от Южного седла, он рассмотрел и
даже прошел дальше предыдущей группы, до жандарма*, под которым позже
поставили штурмовую палатку 5-го лагеря. Теперь было ясно, как экспедиции
двигаться дальше.
Глава 14
МОСКВИЧИ ВНИЗУ
10 мая. Вот вам и опасный альпинизм. Уйти из этой жизни можно в
любой момент — в очереди в поликлинике или в собственном автомобиле. Приятели
из Москвы, гостившие в базовом лагере, рассказали Василию Елагину, что неделю
назад погиб Лева Клеев. На встречную полосу вывернули пьяные милиционеры. Сила
удара была такова, что двигатель его машины оказался на заднем сиденье.
 |